Тосты Чеширского кота - Евгений Анатольевич Бабушкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А ну, давай, вставай!
…Ну, вы меня поняли? …Так обращаться с Заместителем Бога – себе дороже. Малыш Чавес открыл лишь один глаз, пылающий высшим гневом и из положения лёжа отвесил вполне профессиональную плюху в табло врачу-нахалу. Тот, крякнув селезнем, на спине доскользил ровно до середины зала приемного покоя и застыл, упершись макушкой в сестринский пост.
Больные, которым гад-невропатолог успел нахамить до этого, зааплодировали.
Натурально, беседа не состоялась. Спустя полчаса Малыш Чавес был возвращен в шестнадцатое отделение, персонал коего едва успел зализать раны.
Заместитель Бога с порога заявил, что сомневающиеся в его божественной сущности будут в качестве доказательства немедленно получать по сусалам, для укрепления веры.
– Жаль мне вас, смертные, а что делать, фак, коли нету в вас веры? – возглашал Малыш Чавес, примеряясь грозною десницей к тем, что были поближе. – Для вас же стараюсь, нечестивцы!
На этот раз мягкая комната не была задействована. Санитары-еретики навалились на Заместителя Бога, Посланца, Мессию, Малыша Чавеса и, вколов галоперидол в черную задницу, привязали его к кровати. Крепко! За четыре ноги! До утра! Аминь!
Весь этот бардак окончился на исходе ночи. Все это время в приемном покое тихо, покорно и вежливо дожидались меня двое: интеллигентный мужчина средних лет и юноша бледный с горящим, как и положено, взором. Похоже, сын. Свежезабинтованные предплечья юноши прорастали мелкими кровавыми цветами.
Я, будучи уже полуживым, вяло взял направление, пробежал глазами по диагонали, выцепил заветное словосочетание – «суицидальная попытка», понял, что юношу придется оставить в больнице и пригласил папу с сыном в кабинет.
– Здравствуйте, я дежурный врач, чем могу вам помочь, – пробормотал я ритуальную фразу.
– Здраштвуйте! Witam, panie, – с благородным шляхтецким акцентом ответил мужчина, – доктор, мы из Польши! Я – Юрек Заёба! А это мой сын – Бонифаций Заёба! Помогайте нам пошалуйшта, prosze pana!
Сон и усталость покинули меня одновременно с произнесением этих чудных имен.
Увядшее было мое настроение вновь расцвело пышным кустом чертополоха. Да-да, именно вот такой хренотенью и стоит заниматься всю жизнь. А чем же ещё?
– Садитесь, пан Заёба, – произнес я, – садитесь, поговорим…
Так выпьем, без выдумок, попросту за то, чтобы работа всегда была для нас праздником! Но чтобы, кроме праздников, бывали еще и выходные…
7. Иорданское крещение
Отшумел Новый год. Все меняется. Все духовнее и духовнее живет моя доисторическая родина. По зомбоящику наблюдал за крещенскими мероприятиями. Конечно, просто дух захватывает, когда видишь людей, прыгающих в прорубь. Я и сам в холодной воде купался, но вот так! Наотмашь, педипальпами об лед! Не знаю, не знаю… А у нас тут тоже, кто желает, едут на Иордан, окунаются, запасают там воду, хранят рубахи, побывавшие в воде Иорданской, обретают, так сказать, духовные богатства.
Но у нас хоть не так холодно, как на Руси!
Вот один знакомый, сопровождавший православных гостей, стал свидетелем сцены в автобусе, при поездке на Иордан на крещение. То есть, специально организованная поездка – покреститься, окунуться. У всех заготовлены рубахи, тара для воды, лица просветленные, глаза добрые. Молодой человек и тётенька.
Тётенька: – Молодой человек! Я извиняюсь… А ведь это моё место!
Молодой человек: – Почему же оно ваше?
Т.: – А мне тут удобно! Вставайте!
М.: – Ну дык и мне удобно!
Т.: – Что вы мне хамите?
М.: – Да ты сама хамишь!
Т.: – Да пошел ты на х…й, выблядок свинячий!
М.: – Да пошла ты сама на х…й, крыса старая!
Вот так благословили друг друга и поехали на Иордан.
Даже не знаю, наверное, нужно выпить за отпущение грехов…
8. Бутерброд профессора Поцтума
Уже написав название этой нелепой истории, я понял, что оно претендует, как минимум, на роман. Ну, типа «Голова профессора Доуэля», или что-то столь же интригующее. Выдохните. Интриги не будет. Все случилось просто и глупо. Впрочем, как и всегда в Дурдоме.
Профессор Поцтум, он такой, как бы описать-то… Он мужик здоровый, и еще его все время дергает. То глаз, то морду, дерг-дерг, тик у него, что ли? Он нам психотерапию читает, знаменитый психотерапевт. Одно меня смущает. Если бы, не дай бог, понадобилось мне к плечу чьему-то припасть, то уж к чьему угодно, только не к плечу, над которым физиономия его дергающаяся. Да седые волосы, вьющиеся из носу.
Еще у него рубашки всегда непонятно в чем. То есть понятно в чем, но я просто здесь об этом говорить не хочу. В кабинете он запирается и не открывает. А если поймать его нужно, ну, скажем, подпись его нужна, знающие люди советуют в засаде ждать, пока он в сортир не выйдет.
Как-то засел я его караулить. Как он в туалет вышел, я проморгал, а как он обратно пошел – так лучше бы и не видел. Идет профессор, дергается весь, из штанов туалетная бумага тянется, а рулон по полу катится неслышно так, тихо, словно во сне.
Он лекции читает студентам по веселенькой теме «Траур у народов мира». Интересно, конечно и поучительно узнать, как там всевозможные народы горюют. Профессор даже книгу про это написал. Обложка славная такая получилась, в тему. Гроб, африканский барабан и яранга.
Вот он приходит на лекцию, открывает свою книгу с гробом и ну читать:
– Бу-бу—бу, бу-бу-бу… траурные реакции… эфиопы… китайцы… бубу-бу… плачут… улыбаются… бу-бу-бу.
Дочитает главу и говорит:
– По-моему, моя лекция прошла ВЕЛИКОЛЕПНО!!!.
Ну, как-то раз один студент из местных, нахальных, и говорит ему:
– Профессор, я на ваши лекции ходить больше не буду. Книгу могу и в библиотеке взять. Дома прочитаю.
Поцтум на это совсем не обиделся и говорит:
– Надо же понимать разницу, когда вы сами читаете, и когда я вам читаю! Вот вы все, надеюсь, Гамлета читали, так? А если бы сам Шекспир пришел и вам прочел, тоже бы КРУТО было, а?
Итак, профессор Поцтум (прошу заметить, справедливо и по научным заслугам!!!) имеет у нас два кабинета. В одном, расположенном наверху, в приемном покое он трудится днем, а в другом, ночует раз в неделю, когда остается в Беэр-Шеве.
В этот раз Поцтум собрался остаться на ночь и, натурально, решил поужинать. Будучи человеком не только умным, но и практичным, он по телефону заказал сэндвич с доставкой. Уже через двадцать минут в холле Дурдома появился юный доставщик еды с мотороллером и, возжелав чаевых, вручил заказанный бутерброд профессору.
Поцтум немедленно уплатил положенные по счету тридцать пять шекелей, вознаградив доставщика нравоучением вместо чаевых и посоветовав больше внимания уделять образованию, нежели стяжательству.
Войдя в верхний свой кабинет, профессор секретировал слюну и неряшливо отъел половину сэндвича, решив дожрать остаток утром на завтрак.
Повеселев после экономного ужина, Поцтум завернул в бумажку полбутерброда и, ничего не подозревая, отправился спать в нижний кабинет – опочивальню.
Поздно вечером ночная уборщица, пожилая, чистоплотная грузинская еврейка, обнаружив какие-то объедки на профессорском столе, выбросила их немедленно в мусорный бак, вымыла кабинет и отправилась наводить порядок в других комнатах.
Утром случилось страшное. Поцтум, не найдя заветного полубутерброда на своем столе, поднял крик и вызвал охранников. Опасно побагровев и привычно брызгая слюной, он потребовал немедленно все разъяснить и призвать к ответу наглеца вора, посмевшего сожрать профессорский харч.
Он кричал, что за всю историю медицины вообще, и психиатрии в частности, подобные оскорбления не наносились никому, но он, Поцтум, этого так не оставит и найдет управу и на воров, и на бездельников получающих деньги за охрану.
В то же время, в лобби носилась заламывая руки ночная уборщица, прослышавшая уже о своем преступлении. На русском, грузинском и иврите бедная женщина громко проклинала злую судьбу и живописала своё будущее в самых ужасных красках. Несчастная пророчила себе арест, тюрьму, несмываемый позор (что, понятно, для
